С удовольствием представляем вашему вниманию материал нашей коллеги

Елены Аркадьевны Чемодановой,

заведующей экологическим отделом Кировской областной б-ки им. А.И. Герцена.

Комментарии к слайдам 1-4

В числе современных глобальных экологических проблем на одном из первых мест стоит угроза радикального и неприемлемого для жизни  человека изменения климата.

За какие «ни­точки» природа дергает людей?

Мы живём в предчувствии глобального потепления или нового ледникового перио­да?

Что нас ждёт – наступление пустыни или суровые зимы?

Затопит ли океан Голландию и Нью-Йорк?

Станет ли Земля плане­той-океаном?

Кто прав – те, кто бьёт в набат «глобального потепления», или скептики, считающие, что за всеми разговорами стоят интересы каких-то компаний и политических сил?

Что вообще ждёт человеческое общество в связи с ко­лебаниями климата?

Учёные уже много лет отчаянно спорят обо всех этих вопросах и единого мнения нет до сих пор.

Об этом много и охотно написано - научных исследований,  научно-популярных изданий, футуристических прогнозов, псевдонаучных брошюр…

Предлагаю посмотреть на отражение этой темы в современной художественной литературе.

Давно замечено, что любые фантазии о «постмире», разрушенном войной, неведомой болезнью или экологической катастрофой, безжалостно расправляющиеся с современным человечеством, становятся все более привлекательными.

Может потому, что XXI век и серый город  за окном после этого кажется уже не такими ужасными и противными?

Глобальные экологические катастрофы  представляют собой не только значительные факторы риска для жизни планеты, для экономики стран, но главное - для  изменения нравственного, психологического состояния  людей, попавших в экстремальную ситуацию.

Страх перед неизбежной катастрофой  имеет огромное значение для всей нашей системы ценностей, всей нашей морали.

Насколько изменится поведение человека?

Смогут ли сострадание, взаимопомощь преодолеть  инстинкт выживания или наступят новые Тёмные времена?

Насколько быстро разрушится наша цивилизованность?

В кого превратятся люди -  в новых варваров или новых героев?

Будет ли что-то значить любовь в мире после экологической катастрофы?

Ответить на эти вопросы  помогут  не учёные, а писатели.

Представляю вашему вниманию два романа.

Первый – украинской писательницы Яны Дубинянской «Глобальное потепление».

Второй – французского писателя  Венсана Равалека «Ностальгия по чёрной магии».

Какой конец света  вам больше понравится??

Комментарии к слайдам № 6-8

«Из молодых авторов  хотелось бы отметить Яну Дубинянскую – вот за кем стоит следить внимательно» - рекомендует на обложке книги Борис Стругацкий.

Роман вошёл  в список трех финалистов  премии Аркадия и Бориса Стругацких 2010 года, учреждённой Санкт-Петербургским центром современной литературы и книги при содействии литературной общественности города.

Название романа  говорит само за себя — в наступившем ближайшем будущем (2043-й год) радикально изме­нятся климат, география, а вместе с тем и политические отношения на востоке Европы.

Неназванная Украина - «Наша Страна», т.к. Дубинянская -  гражданка Украины, и её героиня тоже гражданка Украины.

Неназванная Россия в романе иронично обозначена как «Эта Страна»: именно так, напомним, по утверждениям патриотически настроенных граждан, называют Россию непатриотически настроенные граждане.

Глобальное потепление - то единственное хорошее, что случилось с Этой Страной  -  у  неё  теперь чудесный климат.

После глобального потепления  она отказалась от сырьевой экономики, её побережье Северного Ледовитого (ныне Безлёдного) океана стало туристическим раем с гламурно-курортным центром  на Соловках -  благо все прибрежные страны и прежние райские острова оказались на дне.

И теперь все рвутся отдыхать на новое побережье Белого моря.

Цитата:

«Лишившись сырьевой мощи, она могла теоретически либо опереться всей тяжестью на мощь военную (очень спорный с экономической, да и с любой другой точки прожект, но когда-то его обсуждали всерьёз на всех уровнях), либо отказаться от базового для себя концепта мощи вообще.

Но у неё вовремя появились Со­ловки — аккумулировавшие в себе мощь природную, соци­альную, гуманитарную, культурную, метафизическую. Соловки дали этой стране всеобщую любовь и большие деньги, респектабельность и самоуважение, силу и смысл.

Ещё немного, дали бы и счастье; этой стране для полного счастья за всю её историю всегда не хватало какой-то до­садной, необязательной малости.

И никто никогда не мог вычислить, какой именно».

А «Наша Страна» окончательно превратилась в маргинальную, этакую  вольную, нищую и бесшабашную республику, где работы нет и не предвидится, а  основная причина смерти  в летний период – неисправные личные и офисные кондишены.

Впечатляет  описание  затопленных океаном прибрежных украинских территорий и городов, которые образуют так называемый «культурный шельф».

Узнаёте затонувшую Одессу?

Цитата:

«Тем временем уже подплывали к центру. Улицы стали строго параллельно-перпендикулярными, словно город рас­чертили в клеточку, бетонные дома сменились каменными, а потому гораздо лучше сохранившимися, кое-где ещё мож­но было оценить архитектуру…

Обогнув театр, они проплыли над бывшим бульваром, когда-то обсаженным деревьями, а теперь полузанесённым песком, из которого торчало переплетение бурелома с водо­рослями, фонарные столбы и какая-то чёрная голова. Слева стояли стеной вполне целые и до сих пор даже стильные до­ма, а справа дно круто уходило вглубь.

Там, дальше, поняла Юлька, заканчивался культурный шельф и начиналось на­стоящее, прежнее море. Вдали просвечивал привидением сквозь толщу воды остов потухшего маяка.

Наконец они доплыли до лестницы…

Лестница впечатляла. Широкие ступени уходили в глубину  пролетами и площадками между ними, желтовато­белые, почти чистые, лишь кое-где тронутые чёрными оборками мидий или красноватой бахромой водорослей, выбивающейся из щелей. Нижние пролёты плавно, по на­клонной, занесло песком, и сверху казалось, будто лестни­ца ещё длиннее, будто она спускается внутрь, к центру Зе­мли. По ступенькам гуляли крабы, небольшие темные рыб­ки сидели смирно, словно остановились передохнуть, а потом вспархивали и плыли дальше. Внизу и сбоку тор­чал купол с открытой аркой, гладкий и полупрозрачный, в нём зияла чёрная дырка с зубчатыми краями, словно в ги­гантской надбитой ёлочной игрушке. Из дырки выплывала и все не кончалась стая серебристых, похожих на торпедки рыб».

«Культурный ландшафт» до нитки обобран бесстрашными дайверами – новыми маргиналами и отбросами общества.

Дайверы - новая культура, возникшая на развалинах, о которых телевизионщики любят делать сюжеты на необходимую «социалку», а  дайверские посёлки  предстают как прообраз жизни после  затопления.

Цитата:

«Дайверские посёлки всё время мигрировали по побережью: никакой инфраструктуры в них не было, в том числе и по утилиза­ции мусора и естественных отправлений, так что, вконец загадив прилегающую территорию в радиусе где-то с пол­километра, дайверы сворачивали палатки и перемещались куда-нибудь подальше.

Иногда за ними чистили берег от­ряды юных патриотических волонтёров — но их благород­ный порыв проявлялся редкими бессистемными вспышка­ми, а дайверы жили так всегда…

…Ничего, зато теперь в нашей стране моря много и отовсю­ду близко. Правда, оно никому не нужно, кроме дайверов. И вообще, настоящее море у нас только возле Южного бе­рега Острова, а вдоль всего остального побережья — куль­турный шельф.

И разница, мягко говоря, есть.

Недалеко от берега из мутной зелёной воды торчали, щетинясь арматурой, верхушки бывших телеграфных столбов, покосившиеся и обломанные на разной высоте, а чуть в стороне выглядывал, словно голова Лох-Несского чудовища, ржавый, но вполне целый фонарь: с ума сойти, учитывая, какие тут бывают шторма.

Крыш прибрежных домов над поверхностью почти не виднелось, дайверы дав­но растащили их по кирпичику и бревнышку, зато в отдале­нии громоздились архипелагом плохо различимые отсюда железобетонные конструкции самых диких и устрашаю­щих форм - дайверские базы, сооруженные из чего попало на основе крыш высоток затопленного города».

Но по большому счёту ничего-то не изменилось в обоих странах после глобального потепления - всё те же  богемные кинематографические и журналистские тусовки, поиск спонсоров на свои проекты,  многочисленные презентации, алкогольные возлияния и неразборчивые связи, смутные взаимоотношения интеллигенции и власти, интеллигенции и олигархов, пафосно-пошлые государственные торжества…

На фоне всего этого происходит роман киевской журналистки и московского известного писателя, журналиста из Этой страны Дмитрия Ливанова…

И кажется, что на самом деле выход один и он очень прост:

«Как бы тебе объяснить: единственное и лучшее, что мы сейчас можем сделать - это быть вместе. Возможно, даже счастливыми».

Но и у этого романа нет будущего.

Одна надежда - на таинственную Капсулу с чудодейственным рецептом всеобщего счастья. Но Капсула интересует правительства обеих стран, а счастьем, хоть и всеобщим, делиться никому не хочется.

А если нельзя поделиться, надо воевать …

Нет счастья, которое в  «Глобальном потеплении» ищут на одесском шельфе. Нет как нет; а вот война вполне вероятна.

Бегство героини с праздничных Соловков на воюющую родину в переполненном беженцами вагоне и составляет финал романа.

Цитата:

«Подводка:

Согласно последним сводкам, количество погиб­ших в результате бомбардировок на побережье культурного шельфа приближается к трём тысячам человек, более двадцати тысяч получили ранения.

Все дайверские посёлки на побере­жье разрушены до основания.

Экстренный саммит глав государств Западного блока отка­зался признать такие действия северных соседей (напомню, предпринятые в ответ на убийство дайверами двоих граждан этой страны, судьба третьего до сих пор неизвестна) симмет­ричной социальной санитарией, как заявлялось накануне в пра­вительственном докладе.

Сегодня на повестке дня работы сам­мита обсуждение несанкционированного обстрела курорта Со­ловки с наших кораблей, размещённых на международной базе Беломорского флота.

По мнению независимых экспертов, воен­ный конфликт выходит на новый виток».

Комментарии к слайдам № 9 -12

Венсан Равалек -  парижский писатель, поэт, режиссёр, сценарист, автор десятков романов.

«Ностальгия по чёрной магии» стал заметным событием в литературной жизни Франции.

Эта книга - последняя  из трилогии «Перст Божий в белом небе». Цель писателя - представить в трёх романах своё видение конца века.

В первом, «Гимн шпане» (1994), автор критиковал общество потребления. «Венди» (1995) была встречей с самим Господом Богом.

Нет ничего странного в том, что «Ностальгия по чёрной магии», написанный в 1999 году, посвящён Апокалипсису. Страх перед цифрой «2000»  породил в своё время целую традицию.

…На радость туристам, во Франции  стоит необычайно сухое и жаркое лето. До середины сентября население ходит в шортах и купается в фонтанах. Затем наступает довольно резкое похолодание и начинает лить дождь, и, не переставая, льёт на протяжении многих недель.

Что это? В романе Венсана Равалека это начало Апокалипсиса.

Самое страшное, что Апокалипсис не наступает внезапно, в один момент. Он наступает постепенно, день за днём,  накатывает волнами, вроде бы всё кончилось, но наступает ещё большая волна.

Цитата:

«На местности ситуация выглядела ещё более впечатляюще, чем в новостях: нижняя часть Елисейских Полей затоплена полностью, фонари на площади Согласия выступали из воды едва напо­ловину, там и сям мелькали крыши автомобилей, сады за рестораном «Ледуайен» тоже ушли на дно, слившись с Сеной в одно зыбкое море, полное деревьев и тонущих статуй…

… За три дня до Нового года электросеть, каким-то чудом работавшая с тех пор, как был введён в действие план спасения, с того вечера, когда я об­чистил стариков, наконец испустила дух, город мгновенно погрузился в непроглядную ночь, те­левидение и вообще все средства коммуникации отрубились, а вода всё прибывала, и мы вдруг в изумлении поняли, что оказались в водяной ло­вушке, что мы хрупки и беззащитны перед чере­дой катастроф и хватило двух месяцев непрерыв­ного дождя, чтобы вся наша хвалёная непобеди­мость враз испарилась…

Все кругом сильно приуныли, ходили как в воду опущенные, пристукнутые обстоятельства­ми, такого никто не ожидал, ещё вчера все бега­ли в супермаркет, запастись провизией и всяки­ми бытовыми товарами не составляло труда, а теперь нам вроде бы грозит вернуться в средние века, если не хуже. И что же нам теперь делать?»

Париж, оплакивая свои несчастья, уходит под воду. Под городом возникают  пещеры, на Эйфелевой башне висят утопленники, в туннеле квартала Дефанс бродит единорог, а под собором Нотр-Дам живёт гигантский спрут.

Цитата:

«…Жоэль толкнул меня со словами «са­молеты, самолёты возвращаются», заводя мотор и устремившись под конструкции башни; вокруг стоял треск, лётчики палили в нас из пулемётов, война, заорал Жоэль, это война, они хотят нас убить, и, когда оба истребителя снова входили в пике, нацеливаясь на живую мишень, вода вдруг закипела, в воздухе разлилось кошмарное злово­ние, воняло смертью и плесенью, и из чёрных пузырей возник чудовищный силуэт - Лох-Несское чудище прямо посреди Парижа, настолько омерзительное, что никакими словами не пере­дать, несколькими щупальцами оно уцепилось за башню, а другими прихлопнуло первый "Мираж", словно птичку или насекомое, самолёт плюхнул­ся на брюхо в ста метрах от нас, второй истреби­тель стал как ненормальный палить по зверюге, мы воспользовались этим и пустились наутёк, оне­мев от ужаса; у меня стучали зубы, до самой пло­щади Республики мы не перекинулись ни словом, потрясение было слишком сильным, мы видели Левиафана, чудовище, восставшее из бездн, и это лишний раз подтверждало страшное подозрение, преследовавшее всех с тех пор, как начался весь этот маразм, — наступает конец света»

Умирают боги всех религий. Зато появляются многочисленные секты, братские общины, собрания Невинных, Бессмертных…

Цитата:

«Мы, сотни людей, стояли перед Консьержери, глядя на реку, потихоньку возвращающуюся в своё русло, но ещё скованную толстым слоем снега и льда, на котором сидели громадные, больше стра­усов, птицы, отдалённо напоминавшие помесь розового фламинго с орлом или стервятником, синие, такой синий цвет бывает только в научной фантастике, с острыми клювами, время от време­ни они прыгали или, взлетев, описывали круг, сцена была изумительно, ошеломительно пре­красна, — впрочем, это, наверное, ощущали все, кто пришёл сюда и, утратив дар речи, затаив дыхание, не спускал глаз со странных пернатых существ и средневековых очертаний острова Сите, проступавших на заднем плане;

Создатель, ввергнув нас в хаос, по крайней мере озаботился тем, чтобы произвести впечатление».

Мир опускается в хаос – люди превращаются в диких жутких садистов.

По некоторым затопленным улицам можно передвигаться только на лодках, поэтому  владельцы катеров чувствуют  себя  хозяевами. Команды спасателей становятся всё больше похожими на шайки бродяг и бандитов. В затопленных кварталах орудуют мародеры.

Вода, еда и горючее – вот главные ценности и основа жизни.

Герой бежит через затопленные улицы, грабит дома, отстреливается от бандитов, ищет убежище, стараясь спасти жену и маленького сына.

Но теряет обоих.

Цитата:

«Они встречали сверхъестественных живот­ных.

Чудовищ.

Они шли через враждебные края, мир, каза­лось, распадался, и земля разверзалась у них под ногами.

Они стали свидетелями взрыва на атомной станции, и облако сожгло одних и пощадило дру­гих.

Целыми днями их преследовали по берегам полубезумные, почти обугленные существа, рас­плавленные, свихнувшиеся под действием радиации и токсичных паров…

В пути им попадались одни мужчины, ни еди­ной женщины, и Глэдис решила, что, наверное, в живых остались только они, последний шанс че­ловеческой расы».

Герой попадает в плен к новым варварам, обосновавшимся  в замке Шамбор.

Вообразите, что сорок тысяч комнат прекраснейшего замка Франции - Шамбора, обители королей, история которого связана с самим Леонардо, стали последним прибежищем варваров, выживших в Апокалипсисе.

Узор лепнины в виде саламандры превратился в медную машину для жертвоприношений и казней, нечто вроде карфагенского быка...

На зеркалах Шамбора - мох, из которого растут боги-лилипуты - от Зевса до африканского божка.

Художник выполняет татуировки по картинам Лувра, шедевры сюрреалистов оживают на коже варваров.

Цитата:

«Варнава, который вёл грузовик, прибавил газу, и я отметил, что дождь так и не начался и что погода, похоже, налаживается.

Я бы не удивился, если бы в небе появилась радуга.

Я глубоко вздохнул.

В конце концов, я был ещё жив, а это все-таки главное».

Но это – только грёзы  героя, которого варвары–революционеры сжигают на костре  - как колдуна и тирана…

В романе много игр с различными мифологическими сюжетами мировой и массовой культуры –  галлюциногенные шаманские культы, намёки на греческие мифы, аллюзии на «Божественную комедию», пошловатые шлягеры и цитаты из фильмов типа «Безумного Макса» существуют на равных.

Но какими бы излишествами писатель ни усложнял свой стиль, у него верный взгляд.

Мы чувствуем, что прекрасный мир, в котором мы живём, уже не в состоянии переварить контрасты, и столкновение непримиримых противоречий приведёт к катаклизму.

Чудовища, словно пришедшие из видений какого-нибудь фанатика, могут оказаться обычными жертвами мутаций вследствие многочисленных ядерных взрывов.

Странные культы, описанные в книге, также нельзя отнести к шаманской фантастике: эксцентричных церквей хватает и в реальной жизни.

А уж постапокалиптическое рабство, которое расцветает у Равалека, вовсе повторяет реалии Ближнего Востока, Африки и теневой стороны современной Европы.

Рубеж столетий миновал, но предупреждение Равалека осталось в силе. И не важно, что может вызвать конец света - взрыв атомной станции или безумное сознание человека, возомнившего себя Богом, волхвом, колдуном.

«Сон разума рождает чудовищ», а утрата своего «я» стирает тысячелетнюю память человечества.

{jcomments on}