Мышь с именем собственным

«Мышь – существо прекрасное…

Мыши – они похожи на нежные цветы»

Дина Сабитова

Достаточно давно на одной из литературных пятниц Дина Сабитова прочла две истории о мышке Гликерии, которые произвели на меня (хочется думать, что и на аудиторию в целом) совершенно волшебное впечатление. Конечно, авторское чтение всегда интересно. Особенно, если автор – лауреат Большой премии Национальной детской литературной премии «Заветная мечта» (сезон 2006-2007) и автор уже полюбившейся читателям и библиотекарям повести «Цирк в шкатулке». На наших литературных пятницах кого только не бывает, и чего только не наслушаешься (в хорошем и прекрасном смысле). Но именно эти сказки запали в душу и вспоминались часто. Затем одна из сказок была напечатана в «Кукумбере», ещё одна - в «Библиотеке в школе». Уже с картиночкой (правда, черно-белой). Мышь Гликерия отправилась покорять читающую публику. И, наконец, - долгожданная книга. Сразу надо сказать, что ожидания не только оправдались, но и превзошли сами себя. Книга, не похожая ни на какую другую. Книга–праздник. Книга–подарок. Книга– событие для читающей публики.

Когда начинаешь более или менее подробно с книгой знакомиться, то на каком-то этапе приходит сомнение в том, что «…в начале было слово». Действительно, писатель и художник в книге – не просто на равных. Даже не с первой страницы, а уже с обложки. Ведь не секрет, что имя художника, как правило, пишут ну уж никак не на обложке. В лучшем случае – на обороте титульного листа. В худшем – в самом конце книги. Там, где сведения о тираже. И дело совсем не в том, что писатель и художник (в нашем случае) – сёстры. И даже не в том, что, по словам художника, Гликерия именно с неё, Алики Калайды, и «списана». А в том, что художник со всей полнотой ответственности отнёсся к своей роли, к главному персонажу книги и к потенциальному читателю. И главное – художник смотрит на мир не просто мышиными глазами, а совершенно определёнными лукавыми, восхищёнными, задумчивыми глазами мыши Гликерии. А мир глазами Гликерии совершенно изумительный: он яркий и красочный. Ведь даже если в жизни Гликерии и случаются дни полосатые, то эти полоски уж совсем не чёрные и не серые. И даже такие полосатые дни не исключают присутствия в них самых разных цветов и оттенков. Как любимое платье мыши «с сиреневыми цветочками на подоле и полосатыми рукавами». А ещё мир, окружающий Гликерию, очень обстоятельный, состоящий из множества деталей, подробностей и, на первый взгляд, второстепенных житейских мелочей. Наша удивительная мышь не просто их подмечает, но и сознательно ими себя окружает. С помощью художника.

Вот она на обложке – очаровательная юная Гликерия. Напоминающая кого-то очень знакомого. Где-то я уже это видела?.. Ну, конечно, - «Девочка с персиками» Валентина Серова. Тот же ракурс - вполоборота. Тот же фон – окно, а за окном сад. Тот же бант в горох. Только вместо персиков яблоки. Вместо девочки Веры Мамонтовой – девочка-мышка Гликерия. А вместо ножа – ключик. Наверное, это ключик к сердцам читателей. (Эксплуатация сюжета? Или за этим что-то стоит? Интересно. Забавно).

Сразу окунуться в чтение не получится. Сначала разминка: знакомство с очаровательными божьими коровками. Вот они заполонили целый разворот (и в начале, и в конце книги): одна, уютно устроившись на ярком зелёном листе (отчего и сама кажется ещё ярче), загорает на солнышке, другая с довольным выражением всего своего насекомого лица раскачивается на качелях, ещё одна что-то старательно рассматривает под ногами или, наоборот, – над головой. А вот, устав от забав и созерцаний, что-то старательно поливает, копает. Трудяга: делу - время, потехе – час. Можно наоборот: мы славно поработали и славно отдохнём. Кому как больше нравится. Каждый придумает свои истории про очаровательных букашек. Кстати, этих жизнерадостных божьих коровок мы будем встречать в книге на всем протяжении повествования и в самых неожиданных местах. Например, на странице 32, где они устроили качели из половинки яблока. Пусть себе качаются.

А нам пора дальше. Пора прочесть первую из двенадцати историй про мышь Гликерию «Мышь Гликерия и томатный соус». Первая история – это очень важно. И автор это, конечно же, понимает. Как и то, что второго раза произвести первое впечатления у Гликерии не будет. Вот она, собственной персоной, стоит перед зеркалом и хмуро себя разглядывает: «Себе Гликерия не нравилась. Гликерии казалось, что её жизнь не удалась». А мы-то уже настроились на сказочный лад! А тут, нате вам, - суровая правда жизни. Ну, кому не случалось вот также стоять перед зеркалом, полностью разочарованным всем и вся?.. Но это у людей. А что может стать причиной подобных разочарований у мыши? Даже если эта мышь носит имя Гликерия, что означает «сладкая» и жизнь у неё должна быть соответственная: не жизнь, а малина (со сливками и сахарной пудрой). Причем, разочарований настолько серьёзных, что Гликерия готова объявить себя мексиканским тушканом, отказавшись от своей мышиной сущности и не только от неё… Помнится, кто-то уже превозносил достоинства мексиканского тушкана (только та особь носила имя Эллочка (вернее, Елена Щукина). Помните: «Хамишь, парнишша…»). Гликерия так и заказала сто новых визитных карточек с надписью: «Гликерия. Мексиканский тушкан». В серебряной рамочке. Кстати, визитки  были заказаны в типографии «Ellf&Peroff»… Хорошенькое начало для детской книжки? Хорошее начало для книги! «А при чём здесь томатный соус? - спросит внимательный читатель. Всё вполне логично: чтобы стать местами (например, хвостом) похожим на мексиканского тушкана, надо эти места (например, хвост) мазать мексиканским томатным соусом (проверенный способ - можете попробовать. «Лишь бы он был не очень острый»).

Да простят меня наши маленькие читатели, для которых (вполне возможно) писались и рисовались эти истории, но они (истории) – бальзам на душу и читателю вполне взрослому, зрелому, взыскательному и немало уже прочитавшему. Каждая из представительниц слабого пола сразу поймет, что это всё написано именно про неё, любимую. Это она, собираясь в гости, надевает самое любимое платье. Это она любит ходить босиком: «Ей нравилось, как трава щекочет задние лапы. И ещё ей нравилось ходить по гладкому асфальту после дождя. И тёплая мягкая пыль ей нравилась – лапа утопала в ней по щиколотку». Читаешь и пытаешься вспомнить, а когда ты сама последний раз ходила босиком. Например, по коричневой жидкой грязи, которая приятно чавкает, когда в ней топчешься.  И обмазанные грязью лапы (в нашем случае ноги) как будто одеты в фильдеперсовые чулки шоколадного цвета. «Что такое «фильдеперсовые», Гликерия не знала. Она прочитала это слово в старом журнале и оно ей запомнилось». Но мы-то знаем, что фильдепе́рс (франц. fil de Perse — персидская нить): хлопчатобумажная пряжа высшего сорта, шелковистая на ощупь и с шёлковистым блеском. Фильдеперсовые чулки носили модницы в 1930-х годах (снова напрашивается экскурс и не только в историю). Такие чулки считались буржуазными излишествами и порицались официальной идеологией.

Всё-таки, наша Гликерия – женщина до мозга костей. Ну, кто ещё способен смотреть на себя со стороны и думать, например,  «…о том, что её маленькие лапки с аккуратными пальчиками очень мило выглядывают из-под сиреневых оборок». Или сцена в магазине, куда Гликерия отправилась покупать себе туфельки: «Если бы эти туфли начали говорить…, я бы уж, наверное, обращалась к ним только на «Вы». Но, полагаю, они вообще не стали бы со мной разговаривать». Так думала мышь, разглядывая парадные туфли на высоких каблуках. И, в результате, осталась верна себе, купив… кеды: «Верх мягкий, синий, с заклёпочками. Шнурки длинные-предлинные и большими бантиками завязаны. Носок круглый, белый. И подошва белая, ровная, с выбитым узором. Уголки, кружки и маленькие пупырышки. Пупырышки Гликерию особенно очаровали». И совершенно замечательные следы от новых кедиков через всю страницу: «Уголки, кружки и маленькие пупырышки».

Гликерия вообще любит что-нибудь приобретать. Нет, что-нибудь – это не верно. Она всегда знает, в чём именно в данный момент нуждается. На покупку часов, например, ушла целая глава «Мышь Гликерия и хорошие сны». Как оказалось, часы не должны всю ночь хрипеть и бумкать, вися на стене. Они должны быть ручными (в смысле дрессированными) и спокойно спать всю ночь в верхнем ящике комода. «Как раз между ложечкой для мармелада и речными ракушками…». «А то, что часы опаздывают, - так это просто они именно сегодня никуда не торопятся. Как Гликерия». Ну, просто Скарлет О` Хара со своим «я подумаю об этом завтра». А вы как укладываете спать свои часы?

Изо всего, что с ней происходит, Гликерия делает совершено изумительные выводы (вообще, логика Гликерии не может не поражать). Свалившись с велосипеда, испачкав и порвав любимое платье, получив затем в подарок самокат, она приходит к замечательному выводу: «Холодная окрошка – хорошая штука. От неё в голове появляются очень правильные идеи». Вполне может быть, что мысль написать про  Гликерию пришла в голову автору тоже после холодной окрошки. Надо будет почаще вводить в рацион это замечательное блюдо независимо от времени года: правильные идеи они никому не помешают, даже если вы и не писатель вовсе.

У Гликерии обостренное чувство прекрасного. И потому она постоянно конфликтует с тем, что не соответствует её эстетическим идеалам. Например, с собственным хвостом. Или с именем, которое ей категорически не нравится. Еще бы, «Соседа справа зовут Ромуальд. Соседку слева зовут Андалузия». А она – Гликерия: «мыша Луша», как нежно называли её родители. «Я была просто обречена на дефекты речи… Шепелявая мышь с дурацким именем». Конечно же, Гликерия не собиралась мириться с подобным безобразием. Если уж она так блестяще решила проблему с хвостом (читайте первую историю), то уж с именем–то она как-нибудь разберётся. И Гликерия нашла совершенно блистательный выход. И он, конечно, не в том, что она придумала (вернее приснила) себе другое имя: «Я – Олеандра. И спереди Олеандра, и сбоку…. Олеандра да и только». А в том, что, поносив своё новое имя, мышь его «…аккуратненько сняла, протерла мягкой тряпочкой и в зелёную шкатулку положила. Пусть лежит. В следующую среду она его достанет и снова поносит немножко. Красивое имя. Нарядное. Не каждый же день носить. А то потускнеет, поцарапается… Впрочем…. Зелёная шкатулка не такая уж и маленькая. Вполне ещё парочка имён свободно влезет».

Очень любит Гликерия жить в мире с самой собой и со всем, что её окружает. Поэтому, как только почувствует какой-либо дискомфорт, сразу же бросается его устранять. Вот как-то раз головку Гликерии посетила мысль: «Какая-то я нетворческая мышь». Ну, нет у Гликерии никаких творческих способностей. Решила Гликерия стихи писать. «Однако поэзия – дело серьёзное. Надо сперва подготовиться». И отправилась мышь… Куда бы вы думали? Конечно, в библиотеку. Пока библиотекарь ходил за поэтическим словарем, с Гликерией произошла очень неприятная история. Заскучав, Гликерия взяла с ближнего стеллажа первую попавшуюся книгу, открыла её и прочла: «Мыши – великолепный пищевой продукт, как в сыром, так и в обработанном виде…». «В глазах у Гликерии помутилось от ужаса, сизый библиотечный сумрак опустился на неё душным облаком. А дальше она и не помнит ничего». Оказалось, Гликерии попался справочник для кошек о вкусной и здоровой пище. Гликерии – неприятность, а нам с вами – наука. По организации открытого доступа к фондам. Библиотекарь, конечно, вернул Гликерию к жизни, побрызгав водой из цветочной вазы, но чувствительной мыши травма нанесена серьёзная. Кстати, книги в доме Гликерии занимают не последнее место. Ими заполнен шкаф, их можно встретить на столике рядом с постелью, на холодильнике, два солидных тома устроились на полу. Любит мышь полистать и дамские журналы. Вон один из них раскрыт на уютном диванчике. А на кухонном столе рядом с огурцами, подготовленными для засолки, расположился томик Бориса Пастернака…

Традиционные решения возникающих проблем, Гликерию никогда не устраивают. Зачем вешать ключ на ленточку и носить на шее, чтобы он снова не потерялся, если можно сделать 16 раз по 16 ключей, развесить их на яблоне и снимать по мере необходимости. Ведь это гораздо веселее, чем просто носить всегда один и тот же ключик на шее. Но, на всякий случай, запасной ключик всё же надо спрятать под половичок на крыльце. Только вот половичка у Гликерии нет. Вот сидит Гликерия на крылечке террасы, поставив босые лапки на травку. Рядом мальвы и наперстянка цветут, на яблоне ключики висят вперемешку с яблоками. Вяжет Гликерия круглый половичок в полосочку (зачем откладывать важное дело в долгий ящик). Знаете, такой, из длинных узких ленточек, нарезанных из чего-нибудь ненужного. Как наши бабушки вязали. Вяжет Гликерия половичок и думает мысль, которую никак ей не удается додумать: «Из двух половин яблока почему-то никогда, не получается целое яблоко».

Даже самым привычным, прозаическим вещам Гликерия находит нетрадиционное применение. Например, каждый раз прибираясь в холодильнике, в голову мыши приходит мысль: «…не поставить ли на нижнюю полку плетёное кресло-качалку… и не проводить ли там иногда время в жаркий летний полдень». Впрочем, подобная мысль, наверняка приходила минувшим летом каждому из нас.

А где же сказка? Есть, конечно же, есть в книге и абсолютно сказочный персонаж. Сырный Дух Вениамин (хотя, что в нём сказочного? Он обитает, практически, в каждом холодильнике). Жил Вениамин в уже упомянутом холодильнике в кусочке зачерствевшего сыра, забытом мышью: Гликерия к сыру равнодушна. Она больше любит тёплое топлёное молоко и гренки, намазанные вареньем. Но Вениамин вызвал у неё такую симпатию, что Гликерия решила купить ему кусочек сыра с плесенью (из разговора выяснилось, что мечта Вениамина – поселиться в сыре «Дор Блю»). В самом начале знакомства Вениамин поспешил уверить Гликерию, что он совсем не опасный: «Про нас даже стихи пишут, не читали?». Интересно, на какого сырного духа в стихах намекал Вениамин? Может на того, который лису остановил в знаменитой басне Ивана Андреевича? Или на какого-то другого. Впрочем, не важно: Гликерия таких стихов не читала.

Это, конечно, пробел в образовании. Но зато Гликерия умеет много чего другого. Про половичок и про наведение порядка в холодильнике мы уже знаем. Ещё она умеет привести в порядок свою одежду (и постирать, и оторвавшиеся оборочки к любимому платью пришить). Связать кружевной нахвостник для неё тоже не проблема. Умеет вырастить огурцы, собрать их и засолить по всем правилам. Правда, предварительно с огурцами поругавшись: соль просыпала, вот и пришлось сначала с огурцами поругаться, а потом вообще с самой собой (вернее, со своим отражением в зеркале). Огурцы на мышь не обиделись. Это были, в высшей степени, толерантные огурцы. Они терпимо относились даже к своему соседу по банке листу смородины, который «вечно груб … и матерчат. И то мы к нему привыкаем и не обижаемся…».

Среди того, что Гликерию окружает, нет предметов неодушевлённых. И к каждому из них у неё особый подход. Вот, например лыжи, потребовавшие к каждой (вернее, к каждому) в отдельности отношения уважительного и соблюдения приличий. А именно, поставить их к печке: «…лыжи у печки стоят! Так уж у нас, у лыж, принято!». Как выяснилось, даже лыжи нуждаются в индивидуальном подходе и в своём личном жизненном пространстве. Напоив лыжи (Игнатия и Апполинария), а заодно и лыжные палки (Агнессу и Ираиду) чаем, и уже засыпая, Гликерия подумала: «…надо уточнить, как зовут деревянные санки. А то неудобно». Увидеть душу во всём, что тебя окружает – это целое искусство.

Эта небольшая по объёму книга вместила в себя огромный мир, в котором обитает маленькая мыша Луша, в душе которой этот огромный мир вполне себе умещается. Она сама неустанно этот мир познаёт, постоянно расширяя его границы, и маленький читатель с удовольствием начнёт познавать его вместе с ней: заглянет на загадочный чердак или под кровать перед генеральной уборкой. Забежит к мастеру, у которого много тисочков, рашпилей и надфилей («ну и противно визжат эти рашпили и надфили»). Полистает том литературной энциклопедии, читая «сначала… все чёрные крупные слова слева, а мелкие подробности про них…потом…»: амфибрахий, анапест, анжамбеман, верлибр. Во всех подробностях рассмотрит обстановку мышиного домика и содержимое ящиков комода. И на каждой странице - встреча с мышью в её новом образе: Гликерия – она всегда в образе: наряд, настроение, выражение лица.

Впрочем, всё то, о чём вы здесь прочитали, совсем не самое важное из того, что написано о мыши Гликерии. О самом важном вы прочтёте в книге сами (ведь то, что показалось важным мне, может вам таковым не показаться и наоборот). И ещё о том, что хранится у Гликерии в верхнем ящике комода, почему Гликерия ужасно любит покупать лекарства, и почему не любит цифру 17, для чего может пригодиться ведро с дыркой, о стр-р-р-ашной болезни посинявке и о том, как старая этажерка может подарить новую жизнь. Обо всём, что делает жизнь не только цветной, но и полосатой. Только вот секрет, как можно использовать крышечки от старых тюбиков с зубной пастой, мышь Гликерия так нам и не раскрыла. Прочесть его можно только в «Мышиной книге полезных советов». В фонде нашей библиотеки такой книги, к сожалению, нет. Если она найдется у вас, поделитесь, пожалуйста, столь необходимой информацией.

Н.Е. Колоскова

{jcomments on}